[Боливия]

11.01.2012 в 02:01

Пишет  mademoiselle Linny:

Царевна-Лягушка love story

Водяник Мила

Козел! Да, козел! Да, тебе! Зачем ты бросил в меня эту дурацкую тарелку? И не просто бросил, а накрыл: света белого невзвидела! А ну отпусти! Отпусти, говорю! Руки прочь! Куда ты меня тащишь? Помогите!!!!!!! Хелп!!!!! Сос!!!!! Люди добрые, кто-нибууудь!
Отпусти! Не полезу! Не полезу и не пихай! И не закрывай, я ж задохнусь!
Выпустиииииии!!!!!!!
Главное, сидела, никого не трогала. Грелась на солнышке. Да и трудно мне кому-то мешать. Живу я в такой глуши, что никто не забредет. Вот и отвыкла от людей-то, жизнь в болоте расслабляет. Устоявшийся патриархальный строй, апатия, скука, лень, перемен стала бояться – жуть как!
Но так хорошо, привыкла. Летом сидишь на кочке, греешься на солнышке. За едой рыскать не надо – высунул язык и глотай. Зимой спишь себе спокойно, отлеживаешься. Весной наблюдаешь, как резвятся пуголовки, да знай, болтаешь с соседками. И так из года в год. Болото наше, как я уже говорила, в такой тьмутаракани, что даже звери не забредают на водопой, да и воды, как таковой, нет: так, ржавые лужицы. И мы все дружно ныряем в них, когда забредет какое-то уж совсем потерянное животное. Впрочем, шугаемся не от страха, а так, ради развлечения, вырабатываем адреналиновый стресс для тонуса.

Такая жизнь меня определенно устраивала. Это в молодости я еще трепыхалась, была готова на всевозможные подвиги. Я ведь не всегда была лягушкой: когда–то, по дурости, доказывала я своему отцу - Кощею Бессмертному, что я супер-дупер красавица и умница, вполне самостоятельная, а он – старый пень, и, вообще, не лезь в мою жизнь. Кощей обозлился и превратил меня в жабу:
- Ну-ну, красавица. Самостоятельности захотелось? Вперед. Живи, как знаешь.
И отправил любимую доченьку на заброшенное болото. Я сперва даже утопиться хотела – ан, нет, оказалось, плавать умею. Выть с тоски тоже не получалось - не волк, однако. Думала, сойду с ума. Любопытный был бы феномен: спятившее земноводное. Хотя товарки по болоту и так считали меня сдвинутой, слушая мои рассказы о прежней жизни.
Нет, потом, конечно, папаша раскаялся, понял, что перегнул палку и на какой-то из своих очередных попоек посоветовал царю, который никак не мог женить своих переборчивых сыновей:
- Ты, царь, дай им лук, стрелочку каленую, пусть стреляют. В чей двор стрела попадет, там пусть невесту и ищут. А то выдумали тоже! Эту не хочу, у той коса жидкая, у той щеки не сильно красные. Ну? Вздрогнули! За успех!
На следующее, розовое и свежее, как молочный поросенок, утро царь на дворцовом собрании объявил:
- Все! Хватит носом вертеть. Сегодня все ищем невесту. Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и стреляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша. Благословляю. Кто будет роптать – наследства лишу.
Делать нечего, кому хочется не быть упомянутым в завещании. Взяли братья лук и стрелы и, перебрасываясь на ходу бранными словами, пошли в чисто поле. А чтобы не было обману, царь пошел вместе с ними… Лично каждому глаза завязывал и самолично крутил. История потом еще была, как царские прислужники бегали по всему городу да выискивали, куда ж стрела попала… Судьбу старших братьев нашли быстро: дворянская дочка и купеческая дочка. А вот стрелу младшего никак не могли найти. Пришлось Ивану-царевичу самому на поиски идти.
В общем, подстроил Кощей так, чтобы стрелу занесло к нам на болото. Попала она прямо в мою соседку, чуть лапку бедолаге не оторвало. Я и просекла - не может никто охотиться в этих местах. Явно дело не чисто. Забрала я стрелу, кое-как подорожником товарку перетянула, а тут и кусты затрещали. Все лягушки по привычке в воду – плюх! А я, сдерживая в себе инстинкты, осталась. Сижу на лопухе, как на троне, и лапкой стрелу сжимаю. Стрелку забила, одним словом.
Не могу сказать, что Иван-царевич сильно мне не понравился. Просто блондинов я не люблю. Да и особым умом вьюноша не отличался. Тоже мне – отцова надежда и опора - поверил в говорящую лягушку. Эдак недолго поверить, что коровы летают.
Сижу, я, значит. Подходит он.
- Эй, лягушка! Отдай-ка мою стрелу!
Ну, не дурак ли? Кто ж это с незнакомыми лягушками в лесу разговаривает? Вот что происходит, когда в детстве папу с мамой не слушаешь. Нехорошо, конечно, девушке набиваться, но иначе гнить мне в провинциальном болоте до конца жизни. Так хоть в столице буду, все к цивилизации поближе.
- Отдам, только замуж меня возьми.
- Как это? Ты ж лягушка?
- А иначе – не получишь стрелу-то.
Не люблю я людей расстраивать. Ну а что делать?
Понес меня Ванька домой.

Иван домой меня нес в платочке, как великое сокровище. А эти? Юные натуралисты. Небось, передачу «За стеклом» насмотрелись и решили ее в жизнь воплотить. Это ж до такого додуматься надо – живую лягушку в стеклянную банку совать. В памяти всплыли рассказы знакомых лягушек, о том, как кого-то из нас надували через соломинку и отпускали прыгать по воде. Бррр… А вдруг и меня ждет такая же участь? Даже, несмотря на то, что я холоднокровная – по спине побежали ледяные мурашки. Тоска охватила душу, а потом все покрыла непроглядная тьма – банку поставили в сумку.

Да. Так вот. Принес меня Иван-царевич во дворец. А там! Скандал! Оказалось, что старший сын попал стрелой на боярский двор, а средний сын на купеческий. Удачно попал. Теперь царь бегал по белокаменным палатам и вопил:
- Ай, молодец, сынок! Вот, услужил! Теперь твою свадьбу и поминки тещи будем справлять одновременно! Экономный ты мой!
Вся дворня, слуги, бояре прятались от разбушевавшегося царя по углам. И тут еще умник-разумник, младшенький высунулся:
- Батюшка, а я лягушонку подстрелил. Может, мне пойти выстрелить еще раз?
Посмотрел на него царь-отец побелевшими от гнева глазами и выпалил:
- Нет уж! В какую попал – на той и женись! Радуйся еще, что самка!
Вот это я попала! Думала, принесет меня царевич, царь плюнет и прикажет меня отпустить! А я не хочу замуж! Не хочу я за Ваньку-то!
Попыталась удрать – не получилось. Поймали, посадили в горшок с водой ждать свадьбы.
Дело с покойной купчихой как-то замяли. Не кто-нибудь стрелял, а царский сын! Теперь купцова дочка царевной будет!
Все три свадьбы сыграли одновременно. Народу что? Ему лишь бы выпить на халяву. А моему Ваньке каково? Мало того, что возле него на брачном пиру сидела лягушка в белоснежной фате, так еще и не в меру остроумные гости прикалывались:
- Ну, ты Иван и изверг! Смотри, как бы твоя кроха не померла в первую ночь. Не мог хотя бы козу подстрелить?
Хорошо еще, что не получилось как в анекдоте:
«Берет Иван-Царевич в жены Василису Прекрасную. Свадьба, водка
рекой, столы ломятся. Молодожены встают.
Поцеловал Иван-Царевич Василису Прекрасную - и стала она лягушкой.
Поцеловал Иван-Царевич лягушку - и стала она Василисой Прекрасной.
Поцеловал Иван-Царевич Василису Прекрасную - и стала она лягушкой.
Поцеловал Иван-Царевич лягушку - и стала она Василисой Прекрасной.
...
А гости все глумились: "Горько! Горько!"
Предусмотрел Кощей и это.
Молодоженов долго не мучили, а после парочки «горько» - всех отправили по опочивальням. Причем, как положено, с сопровождающими, с любопытными бабками, с молодыми девками, обсыпавшими все и вся пшеном. Еле-еле царевичи их прогнали. Мой-то умудрился спереть со стола ведровую бутыль водки и так налакался, что проснулся только к вечеру следующего дня.
Нет. Семейная жизнь не про меня. Муженек вечерами плакал и жаловался на свою долю. Ничего плохого об Иване, я, конечно, сказать не могу: мух мне таскал, комаров, воду в миске регулярно менял, разговаривать пытался. Точнее – выговаривался. Ну, о чем мне было говорить с ним? Об столь любимом мной экзистенционализме? Или спорить о генетике, служебном собаководстве, проблеме появления человечества и смысле жизни? Поэтому я просто слушала это нытье, подумывая, как бы мне так незаметно удрать домой. Думать приходилось много. Наши хоромы на третьем этаже – с окна не спрыгнешь. А, уходя, Ванька всегда дверь запирал.
Лучше бы я в болоте прозябала!!!!!!! Там хоть с жабами можно было болтать. Ну, погоди, папаня! Доберусь я до тебя! Сплавил дочку замуж, и о судьбе ее больше не беспокоимся?

Дальше – больше. Спустя пару недель после свадьбы, вздумалось этому старому маразматику царю устроить пир. И не просто пир, а с иноземными гостями. Смотрины устроить – что за невестки попались. Кажется, кому-то сильно захотелось добить моего Ивана. Тоже мне выдумали конкурс! Хлеб испечь! При дворе пекарни, что ли нет? Да и где это видано, чтобы мы, лягушки, тесто месили? Довели муженька до слез, сидел весь вечер жаловался на свою жизнь. Еле уснул.
Жалко его. И с женой не повезло, и завтра позориться.
Именно в этот момент я поняла, что если чего-то очень-очень сильно захотеть, то это произойдет. Я потянулась всем телом, и лягушачья кожа с треском лопнула.
С хлебом я не извращалась - испекла на скорую руку бисквит – яйца, мед, мука, перемазала сметаной. Сойдет. Полночи, правда, промучилась с украшением, пока взбила белки, чтобы залить тортик, пока извратилась с леденцами… но получилось вроде ничего: белое поле с желтым леденцовым дворцом и красными (со свекольным соком) елочками.
Иван хвастался потом, что царь съел все сам без остатка, а хлеб остальных невесток велел отправить в людскую. Объевшись, надежа-царь заявил гостям, что хочет проверить, какая из невесток лучшая мастерица. Выткать ему к завтрему ковер! Царством он управляет! В богадельню! К умалишенным! Как это ковер за ночь? Чем он думает? Лысиной, где ни единой извилины? Да и ковры я ткать не умею.
Расстроенный Иван изложил мне эту историю и посмотрел с такой надеждой, что сразу всплыло в памяти: «дорогая, ты же у меня умница, придумай что-нибудь».
А что придумай? Я к утру снова превратилась в лягушку. А земноводные, извините, не Марьи-искусницы. Чудеса дважды не повторяются. Хорошо еще, что мозги у меня остались человечьи.
- Слышь, Вань, ты не реви. Оно, во-первых, утро вечера мудренее, а во-вторых, чем сидеть здесь ныть, принеси мне ножницы и иголку с ниткой.
Не знаю, как мне удалось снова сбросить кожу. Наверное, стало входить в привычку. В общем, я подумала, что вряд ли от жабы будут ожидать персидский ковер, в котором нога будет утопать по щиколотку. Поэтому я понаотрезала кусочков ткани со всего, что попадалось мне под руку: какие-то рубахи, сарафаны, простыни, ленты. Не буду утомлять вас процессом шитья, хватит, что я себе исколола все пальцы.
Утром мой Иван потащил небольшой коврик, сшитый из лоскутков. Не супер-пупер, но аккуратно простеганный, с мягкой тканью внутри – короче, если не привередничать, то очень даже утром ноги свесить пригодится.
Таких радостных людей, как мой муж, я еще не видела. Полночи не давал мне уснуть, рассказывая, как восторгались моей работой. Царю, вроде как, сперва не понравилось, но его затюкали, один гость даже сказал по-англицки, что он у себя в стране будет изготавливать такие же штуки и даже уже название придумал: «пэчворк». Наши бояре обиделись и в пику иностранцу заявили, что сами с усами, и теперь у каждого дома будет лоскутное одеяло.
Так я создала новую моду. Как подумаю, сколько я могла огрести, зарегистрировав идею! Одно утешение – расскажу своему бессмертному папаше Кощею – пусть удавится от жадности. Пока я с тоской подсчитывала утраченные деньги, Иван, сияя, как медный тазик, в третий раз поведал историю с ковриком. И вдруг, после слов о том, что слегка вышитые тряпочки боярской и купеческой дочки отдали поломойкам, нахмурился мой Ваня. Замолчал. Отвернулся и уставился в окно. Я подпрыгнула туда, думала, может, чего интересного увидел. Нет, двор, как двор. И чего смотреть? Чего сопеть и дуться? Нет, чтобы рассказать! Так исполняй супружеский долг, выпытывай.
-- Что случилось, Ванечка?
Оказалось, гости не поняли, почему это они гуляют третий день, а до сих пор не видели ни одной из невесток. Начали охаивать патриархальность нравов. И чтобы не показаться ретроградом – на завтра царь наметил вечеринку с танцами и женщинами. Невесткам велено быть. Вот мое чудо и огорчилось, что придется срамиться перед иноземцами своей жабой.
- Не вопрос, - обрадовалась я, - давай разведемся.
Муженек обиделся еще больше:
- Как ты не понимаешь! Если я разведусь, то никогда не смогу стать царем! Народ мне не простит! Хотела я ему сказать, что царем он не станет из-за отсутствия мозгов, а не по причине развода. Но хорошей жене положено мужа поддерживать. Я ж в прямом смысле слова из кожи вон лезла, только бы Ванька был счастлив.
- Ладно. Утро вечера понятно что... Ложись спать. Завтра поедешь на пир один. А я что-нибудь придумаю.
Телепатией я владею. Это у меня наследственное. Поэтому я наступила каблуком на собственную гордость и связалась с Кощеем. Поскандалила, поревела, напомнила, что у него дочерьми поле не усеяно, и вытребовала себе одежду и карету для завтрашних событий.
Папашка мой, хоть и сволочь изрядная, но дочь у него одна. Поэтому утром, как только Иван уехал, у моего терема появилась шикарная карета с шестеркой лоснящихся черных жеребцов. Служанки быстро нарядили меня по последней парижской моде, причесали, накрасили. Можно было ехать, вершить политическую карьеру мужа.

Приятно вспоминать свои подвиги, даже сидя в темной сумке и то и дело ударяясь головой о стеклянные стенки. А вдруг это студенты-биологи? Препарируют меня, как пить дать. Может, пока не поздно, обернуться в человека? Говорящая жаба, конечно, куда прикольнее. Но превращение – тоже эффектно. Выпустят из банки, я взмахну руками, перекинусь через себя, ударюсь оземь и…помру от сотрясения мозга. Раз на раз не приходится. Я так не люблю перемен в жизни! Жила себе спокойно. Специально ж выбрала самое глухое болото. И тут нашли. Все, одним махом, псу под хвост. Я ведь царевна-лягушка, а не лягушка-путешественница!
Понятное дело, что никого мои переживания не волнуют. А я хочу знать, кто и с какой целью меня, любимую, похитил! Зрение у нас, лягушек, слабое, видела только руки. Еще когда папик превращал – одно дело, сумел человеческое зрение сохранить, а я как-то неудачно сделала, тока мозги свои и остались. А на них болото не очень хорошо влияет. Так скажем, отрицательно. Да и информации новой несколько столетий не поступало.

Ух, как я любила по молодости эпатировать публику! Уж один мой въезд на царский двор чего стоил! Ворота вовремя не открыли, так жеребцы одним махом вышибли их к чертовой матери. Испуганные грохотом, все столпились у окон. И тут раздался пьяный голос моего благоверного:
- Чего испугались? Это моя лягушонка в коробчонке приехала.
Шутник! А обалдел как, когда меня увидел! Никак не мог понять, за что же ему такое счастье досталось. Я все-таки лицом не в папеньку пошла. Красивая женщина плюс туалет по последней парижской моде.
Свекор опомнился первым. Самолично спустился, облобызал меня, и гордо повел на пир. Старичок так и сиял, белый пушок вокруг розовой лысины топорщился, глазки блестели. Не царь, а ясно солнышко. Впрочем, ничего удивительного: вместо жабы вдруг такая красавица.
А особенно я люблю эти завистливые женские взгляды. Я просто-таки наслаждалась ими, мимоходом слушая сплетни о самой себе: мол, и не я это, а подставное лицо, и не я хлеб пекла, а служанок нанимала, а коврик вообще заранее из-за границы привезен.
Красотой меня не обделили, но вот доброго нрава и терпеливого характера, увы, не дали. Ну да Бог с ним. Красоты и ума вполне достаточно.
Наконец ажиотаж вокруг меня слегка поутих, и все могли приступить к трапезе.
Когда-то давно за моим отцом ухлестывала одна волшебница, большая мастерица иллюзий. Чтобы завоевать любовь богатого вдовца она пыталась переманить меня на свою сторону, обучая всевозможным чудесам. Вскоре любовь зачахла, потому что привлекательную внешность волшебница себе тоже наколдовала. С той поры я могла создавать всевозможные краткосрочные иллюзиии. И сейчас я намеревалась утереть своим «родственницам» нос. Жалко, конечно, было нового платья, но надо ж было как-то выстебаться. Сьела курочку – кости в один рукав, отхлебнула винца – вылила во второй. Неприятно сидеть в мокром, но моя маленькая месть того стоила. Невестки-то повторяли точь в точь все мои движения. И вот, когда же хорошо поддатый царь выдал свое незабвенное: «Танцуют все!» и потянул меня в центр хоровода, я махнула одной рукой и создала иллюзию озера. Второй – и на якобы озере якобы поплыли якобы лебеди. Красота! Сама залюбовалась. А вдвойне было приятно, когда эти девицы рискнули повторить мой подвиг. Ох, и насмеялись же гости.
Свою миссию я выполнила. Обеспечила младшему царевичу трон. После сегодняшнего вечера царь никому другому его завещать не мог. Теперь надо было подумать о себе. Связалась с папахеном, договорилась, что буду скромной и послушной, и пусть забирает меня отсюда. Сегодня же.
- Слышь, Василиса, - мурчал на ухо Иван по дороге домой, - хорошо все-таки, что я женился на тебе.
Во, нахал! Жена ему такую карьеру сделала, а он только сейчас это оценил! За что мне такое наказание? Всегда я мечтала об умном муже, который бы обо мне заботился, принимал за меня решения. Чтобы я себя чувствовала, как за каменной стеной. А этот? Сидит, глазками синими на меня таращится, любуется. Нет, однозначно, инфантильные блондины это не есть хорошо. Все. Бобик сдох, поезд ушел, надо возвращаться домой.
- Ты такая красивая… Ты мне очень нравишься, слышишь?
Слышу. Чай, не глухая… Страстный шепот и признания в любви меня не разжалобят. Не собираюсь я всю жизнь быть нянькой. А он продолжал рассказывать, как счастливо мы будем жить вместе. Судя по планам, выходило неплохо. Мне даже стало интересно, оказывается, не такой он дурак, как в сказке говорится. Может, мне задержаться? Устроить прощальную медовую неделю? Потом мой Иван что-то почувствовал. Выскочил из кареты раньше меня и, не подав руки, метнулся домой. М-дя… Совсем я его разбаловала.
Поднимаюсь и вижу: бросает мой Ванька лягушачью кожу в печь.
- Я не хочу, чтобы ты в нее возвращалась! Я хочу, чтобы ты всегда была со мной!
Вот глупый! Мы как раз с папиком об условном сигнале договорились, когда меня забирать. Ну, чтобы собраться там, попрощаться… А вот как все дела закончу – шкурку в огонь, и тут же меня и телепортнут. Не, ну не муж – а сплошное недоразумение. Впрочем, сам виноват.
- Ванька, что ты наделал! Я ж и проститься-то не успею! Все! Пока! Я домой. Не ищи меня. Все равно не найдешь. Отец меня забирает. А ты правь спокойно. Царство я тебе обеспечила.

Как хорошо дома! Не надо ни о ком беспокоится! С папаней поругались– так на душе спокойно, винца выпили – семья одним словом. Но через некоторое время стало мне чего-то не хватать. Вечером жду, что кто-то придет, поговорит, проблемами поделится, скажет, что любит... Ан нет. Неужто по Ваньке скучаю? Прислушалась к себе, помедитировала – так и есть! Соскучилась! Вот какая я влюбчивая. Надо же, никогда не думала.
- Слышь, батюшка, а, может, мне опять к Ивану вернуться?
- Да ты с ума сошла! Вернуться! Совсем ты себя, доча, не уважаешь! Захочет – сам придет. А адрес найдет. Не проблема. Подожди. Посмотрим, что будет. Пойдет искать – поспособствуем, не пойдет – ну… не реви! Что-нибудь придумаем. Побудь хоть раз женщиной, которой добиваются. А то потом опять будешь плакать, что вечно хлюпики попадаются.
Не люблю я сидеть, сложа руки, но надо же хоть раз послушаться родительского совета.

Судя по дребезжанию мотора и по вони – мы куда-то ехали на рейсовом автобусе. Затем поднимались в лифте. И вскоре звон ключей и скрип двери заставил меня замереть и вжаться в стенку. Что-то сейчас будет? Вынули меня из сумки и бросили в аквариум. Большой такой ящик: парочка вуалехвостов, два или три меченосца и еще какие-то черные телескопы. Смотрят на меня, на своем импортном языке что-то бормочут. Рыбьим языкам не обучена. Поэтому оставалось только коситься на рыб, ожидая атаки с их стороны.

Прошло месяца три, наверное. Все это время я изредка пыталась наладить связь с королевским дворцом, но поскольку связных у меня не было, так это дело и зависло. А однажды вечером явился папаша и заявил:
- Слышь, Василиса, там твоего Ивана по телеку показывают в новостях Кощеева царства.
Надо же. Моего Ивана не просто в новостях показали, а как только он добрел до границы нашего королевства, так о нем стали хронику крутить. Интервью взяли у какого-то старичка:
- Сижу я, значит. Устал, хворост собирал. Бедные мы, значит, вот хворост и собираем, а потом продаем. Да. Не жалуемся. Так вот, сижу я с вязанкой, а тут – он! Ну, не местный, сразу видать. Я стал спрашивать, что куда. «Ищу, - говорит, дедушка, - жену». А я сразу и просек, мол, Кощея, отца нашего благодетеля дочка-то…Кто ж еще лягушкой-то обернуться может. Ну, я и подумал, не с добрыми помыслами пришел. Сам плачет, а на уме – поди знай, что там… Вот, я и дал ему клубочек. Ежели, значится, мысли чистые, то клубочек, куда надо и выведет. А худое замыслит, так тоже выведет… А так, я хворост собираю. Живем, мы, значится, им. А намедни еще история была…
Тут репортаж прервали до следующего раза. Показывали, как Иван-Царевич со зверьем разным общается. То медведи, то селезни, то зайцы, то вообще с ума сошел и со щукой общался. Потом к тетке моей попал, к бабе-яге. А тетка – приколистка, еще та… Рассказала парню, куда ему пойти, где якобы смерть Кощеева хранится. Ох, и хохотал народ, когда мой Ванька на дуб лез, за уткой гонялся, а уж как яйцо падающее ловил, тут и кинокомедии не надо. Наконец, сломил он иголку. И батя не выдержал.
- Все. Упорный зятек. Надо забирать, - махнул рукой, и Ванька оказался в моей горнице.
- Ой, Василисушка! Батюшка велел без тебя не возвращаться. Пойдем домой, а? Вызволил я тебя от Кощея лютого, ничто тебе теперь не грозит. Пойдем, а то мне без тебя царство ну никак не получить. Уж больно ты батюшке приглянулась.
Как не вернуться, раз так просит, да и собиралась я Ваньке царство завоевать, дело надо до конца довести. Вернулась я. Свекор на радостях все царство отписал, сам на пенсию вышел, да и помер вскорости. Пришлось мне управлять, от Ваньки пользы мало было. Ну, как-то жили. Вроде, помнится, даже не плохо. Или я привыкла?

Атаковать рыбы вроде не собирались. И за то спасибо. Мне до боли хотелось вернуться в родное болото. Специально ж выбирала, чтобы далеко от людных мест (прежде всего, от Франции), чтобы никто в жизнь не лез, и менять меня не пытался. И никто ж меня назад не вернет. Придется привыкать к новым условиям. Кто-то скажет, такая жизнь, но я не люблю все на жизнь списывать. Все в моих руках. Вот только бы из аквариума меня вынули, а то в воде колдовать не умею. Да и помню ли заклятья-то? Столько времени прошло. Ну, да не суть. Лишь бы вынули. А там попытаюсь что-то сделать… Эй, ты! Кто там меня забрал! А ну вытащите меня! Эээээй! Хоть кто-нибудь!
- Слышь, квакает. А ты говорил, разговаривает, разговаривает.
- Может, ее поцеловать? И она тогда в царевну превратится.
Голоса доносились сверху, но в воде ничегошеньки не было видно. Только и понятно, что голоса мужские.
- Ну, допустим, поцелуешь ты ее. Ты уже целовал несколько, помнишь? Ничего не вышло, только соседи чуть гринпис не вызвали.
-Может, на этот раз получится. Вроде болото то же…
В аквариум просунулась рука и принялась меня ловить. Не тут-то было. Вот еще! Поцелует, я опять в женщину превращусь. А зачем мне все эти жизненные передряги? У лягушек и проблем-то никаких. Руке удалось загнать меня в угол, даже схватить, но кожа у меня скользкая, и я умудрилась увернуться. Рука вызывала во мне такой ужас, что я и забыла, как минуту назад требовала вынуть меня из аквариума. Немного погодя, мужики додумались найти сачок, и вытащить меня из воды. Никогда не думала, что мужское лицо вызовет у меня такое отвращение. Может, потому, что лицо больше моего тельца в несколько раз, может, просто не хочу целоваться непонятно с кем, а, скорее всего, просто боялась перемен.
- Смотри какая! – гоготал второй. - Лапками закрывается, отплевывается. Брезгливая попалась! Наверное, точно твоя. Только не превращается что-то.

Долго ли, коротко ли царевали мы, но в скорости повадился к нам Змей Горыныч. Сперва хулиганил: поля жег, крестьян пугал, даже съел некоторых, особо смелых. Народ начал бунтовать, бегать к царю за помощью. А Змей на столицу уже прет. Никто ему дорогу не перекрывает, все боятся. Войско назад вернулось, копья побросало. Что-то я упустила в нашей армии. Хоть бери, сама их в бой веди. Уволю генерала без выходного пособия. Но это потом, пока надо с захватчиком как-то бороться. Оно ж, трехголовое, огнем дышит. Во, приперся, стал за воротами и орет человеческим голосом:
- Выходи, Иван, будем силами меряться!
Ванька мой спал как раз после обеда. И сильно он этот послеобеденный сон уважал. Не любил, когда его будили. Злой становился, всем недовольный, на меня косо смотрел. Поэтому я решила: пусть себе спит. Царство не развалится, а царь счастлив, так и народу легче. Всех построила, все на цыпочках вокруг спальни ходят, а тут ни с того ни сего эта рептилия вопит! Стража разбежалась, некому и заткнуть три наглые пасти. Все самой приходится делать!
За ворота я выходить не стала. Мне тоже страшно. Разговаривала с ним с балкончика:
- Чего прилетел и орешь? Лети к себе домой и кричи там, сколько влезет!
Оторопел Змей Горыныч, аж на задние лапы сел, думал, что его все тут боятся:
- А ты чего не спряталась? Я с царем пришел драться. Кто кого победит, тот и царь, тому и царством править. Зови царя!
- Разогнался! Ты для этого царства что-то сделал? Я из кожи вон лезла, чтобы его для мужа раздобыть, чтобы его в порядок привести, а ты на все готовое????? Пошел вон, спит мой Иван и не будет с тобой разговаривать.
- Из кожи вон лезла? – оскалилась средняя голова, в то время, как две другие укоризненно шатались. – А что же тогда не ты спишь-отдыхаешь, а благодарный муженек? ДА такую жену на руках носить, в золоте купать! Выходи за меня, оставим царство твоему Ивану. Все равно развалит. Любить тебя буду, баловать буду. Соглашайся.
- Зоофилией не страдаю, - фыркнула я.
- Го-го-го! – от души веселился Змей. – Зоофилией, говоришь? И то, верно, свататься в дорожней одежде.
Ударил хвостом оземь, поднял вокруг себя столпы пыли и обернулся добрым молодцем, да таким пригожим, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
- Так что, царица? Поедешь со мной?
Ну нет сил, каким он красивым оказался: одни карие глаза чего стоят… Но подобная наглость меня разозлила. В конце концов, я слабая и хрупкая женщина, пусть муж встает и разбирается с нахалом.
- Ваня! Вставай! Туту Змей Горыныч меня похитить хочет! Замуж зовет! Просыпайся и скажи ему!
Царь моргнул одним глазом, перевернулся на другой бок и пробурчал:
- Глупости. Не мешай мне спать.
А в окне спальни ехидно скалилась правая голова Змея Горыныча. Даже от моего крика, когда Змей вытаскивал меня через окно, муж не соизволил проснуться. Похитил меня Змей, и отнес в свое тридесятое царство, в тридевятое государство. Кричать-то я кричала, а вот вырываться на высоте птичьего полета боязно. Так я очутилась в его дворце. Впрочем, через некоторое время перестала я злиться и швырять тарелки. Наоборот, с интересом стала поглядывать на похитителя. И в самом деле, какая женщина устоит, когда ее заваливают цветами, подарками и комплиментами, устраивают в ее честь балы и охоты. Жила я у Змея, как у Бога за пазухой. Сперва терзала мысль: а как там мой? Не пропал ли без меня? А потом потихоньку начала влюбляться в другого. И наконец-то я поняла: роль женщины быть королевой, а не управляющей царством.
- Я положу к твоим ногам все соседние царства. Я сплету для тебя венок из звезд. Каждый поэт будет сочинять оду твоей красоте, - и честное слово, мне не надоедало это слушать. Тем более, что слова Горыныча не расходились с делом. За те два года, что мы прожили вместе, он завоевал три державы и сам написал поэму в мою честь. Любые мои капризы исполнялись мгновенно, любые выходки прощались. Вечерами он любил положить среднюю голову на мои колени, а двумя другими (баритоном и тенором) петь мне серенады.
Но однажды утром под балконом просигналили в рог. Ванька пришел! Один! Даже войско не собрал! Вот, глупый! И приехал не просто так, а вызвал Змея Горыныча на смертный бой.
- Не ходил бы, а? – попросила я, жалко мне стало Ваньку. Все не чужой.
- Не ходи? Скажут, испугался царевича. Смеяться будут. Нехорошо. Я скоро. Не переживай.
Уехали они в чисто поле, чтобы никого не покалечить. Просил меня Змей дома сидеть, но разве утерпишь? Обернулась птицей и полетела за ними. А зрителей уже насобиралось! Мало им развлечений! Пришлось спрятаться в толпе, чтобы никто не узнал.
И зачем только я заставляла Ивана драться на мечах с лучшими фехтовальщиками царства? Я разом забыла все заклинания, глядя на этот бой, и помочь любимому не могла. Умудрился Иван снести одна за одной три головы под восторженные вопли зрителей. Ванька торжественно поднял окровавленный меч и поспешил ко мне.
- Убил я змея лютого, Василисушка. Поедем домой, снова будем жить счастливо. И потом, царство сиротливо стоит, тебя, красоту мою ненаглядную, дожидается.
Что в его понимании «счастливо»? Снова заботиться о нем, как о малом ребенке? Нет, уж! Мне и свет белый не мил. Первый раз он меня зачем звал? Чтобы свекор ему царство отдал. Теперь зачем зовет? Чтобы было кому этим царством управлять? Не хочу. Не буду! Надоело! Мне и свет белый не мил. Взмахнула рукавом – обернулась голубицей и улетела к далекому болоту. Хватит с меня мирской суеты. То в лягушку превращайся, то из кожи вон лезь, то замуж выходи, то домой возвращайся, то тебя крадут, то у тебя любимого убивают. А в болоте – жизнь не меняется. Все стабильно. Какая-то залетная птица рассказывала, что похоронили Змея, и даже эпитафию на камне написали: «Здесь покоится Змей Горыныч. Он был рожден, чтобы летать, имел пламенное сердце и, к тому же, владел тремя языками». Не знаю, правда ли, или пошутил кто… Но мне было приятно.

Так и думала прожить век в тишине. Так нет же, забрали. Целоваться лезут! Не отобьешься от них.
Второй парень ехидно сказал:
- Французы этих лягушек жарят, варят, под соусом подают, а ты, дурак, жениться собрался.
- Почему собрался? Уже женился. Я ж тебе рассказывал.
Оппаньки! Да это никак мой Ванька! Разыскал же. Интересно, что у него на сей раз не ладится?
- Рассказывал. И это столько лет ты ее искал? Другую не мог найти?
- Да не нужна мне другая! Я эту люблю…Сначала думал, что мне царство нужно, потом покой. А как она ушла, так и понял, что без нее мне ничего не надо. Вот, царство продал, на эти деньги поисковую кампанию организовал. До сих пор ищу.
Я даже обрадовалась. Он меня любит! Ванька мой меня любит! Не зря я столько времени и сил на него потратила! Вот они, плоды! Жизнь сразу вокруг заискрилась яркими цветами, захотелось чего-то нового и светлого! Вырвалась я из рук Ивана, прыгнула на пол и крикнула:
- Целуй, не целуй, а в нашем болоте царевны сроду не водились.
Товарищ Ванькин, как услышал, что лягушка разговаривает, так в обморок и хлоп! Ладно. Сама уж превращусь. Раз любят, значит, это того стоит. Произнесла одно заклинание – не помогает, произнесла второе - никакого эффекта. Тут меня холодный пот и прошиб. Забыла все за столько лет. Мозги атрофировались.
- Вань, не могу я что-то. Не получается у меня.
- Ох, родная, так я тебя поцелую и все получится!
И тут, откуда не возьмись, появился мой папаша – Кощей Бессмертный.
- Что, зятек, захотел снова мою Василису к рукам прибрать? Так только через мой труп.
- Так вы ж Бессмертный! – голос Ивана дрогнул.
- Так в том-то и прикол! – захохотал мой папик, превращая меня обратно в человека. – Прости, доча, так давно не видел, решил поспособствовать. А ты, Ванька, запомни: одним поцелуем из моей Василисы человека не сделаешь. Тут тебе всю жизнь ее любить придется.

03.06.03.

@темы: юмор